Спектакль студентов Литинститута, посвящённый 65-летию Победы (5 мая 2010, ЦДЛ)

Пятого мая 2010 года Литературный институт им. А.М. Горького на сцене ЦДЛ на празднике, посвященном Дню Победы, отмотал назад время, эти “долгие версты” к мирной жизни…

Из года нашего в год начала Второй Мировой войны, “мы впитали отжившую боль отшумевшей советской эпохи…”

Стихи выпускников Литературного института оживали в лицах, дневниках, песнях. Во время наше из времени былого вернулись старые потертые шинели, черные платки вдов и пилотки с начисто вычищенными красными звездами – все, как тогда. Сейчас снова тот страшный год начала войны, и маршевым шагом к 9 мая 1945 года.

Действие первое

Пот застыл на его лице, жизнь остыла, глаза замерли – в военной форме на сцене “погибший осенью солдат” ожил. А вместе с ним мы видим дом, тихий, пустой, и поздней осенью сад “припадает к земле травой”, на веранде вдова, ее лицо неподвижно, ожидая с фронта родных, она, как многие другие, не дождалась.

- Как на родине?
- Осень…
- В скирдах рожь на полях?

- Край любимый в тревоге,
Слезы в тихом дому.
Заплутали дороги,
Дали в рыжем дыму…

И множество одинаковых судеб сплетаются. Кто-то потерял здесь, кто-то там, на фронте. Множество вдов в черном. И солдаты, как один, умирают, теряя имена, теряя себя, теряя своих жен.

Действие второе

22 июня 1941, в день нападения Германии на Советский Союз, молодой поэт Яшин, еще студент, решил вести дневники о войне, про себя, о себе, о тех, кто погибнет, о тех, кто вернется.

Война рушит судьбы, но даже под пулеметным обстрелом Яшин не забывает о литературной деятельности:

“Дорогие товарищи! Пользуясь тем, что одного из наших товарищей отозвали в Москву, посылаю вам это письмо.

Редактирую краснофлотскую газету… Очень горд тем, что сам создал ее, не было абсолютно ничего, кроме подвала. Сам ездил с командой по городам, собирал типографию, по складам собирал бумагу и прочее…”

22 августа, через два месяца после начала войны, он слышит разговор в землянке между бойцами. Снаружи льет дождь, холодно, а внутри жизнь кипит, словно война и не сводит с ума, а лишь обостряет потребности в любви и тепле.

Чадит огонек, мечты чадят, курят, мечтают, чинят сапоги, а где-то, может, близко, может, далеко, умирающий солдат просит: “Появись, отведи туманы. Опустись ко мне на траву, подыши на свежие раны – я почувствую, оживу.” – пуля свалила его в “степи багровой”, а голос любви так и не достиг окопа, где неизвестный он умер, и имя его никто не расслышал, никто не узнал, не запомнил под грохот разрывающихся снарядов и мин.

Действие третье

Распадается сцена, расширяется до размеров земли российской, единство времени и места дает сбои: вот танцует девушка, на ее лице еще не замерзла скорбь, улыбается, и молодые ребята смеются; минута, и уже солдатами они вспоминают первую битву, “разбитые села, дороги в крови” и ночи, где небо не скрыто под “плащом-палаткой”; шаг в сторону – понимание, что убийство в книгах и убийство в жизни – разные вещи; широко расправив грудь умирают солдаты, чья кровь еще не “свернулась, хлебнув и гула и огня”.

23 августа Яшина спасает образ Дениса Давыдова; думает о Лермонтове, надеется на “свою изворотливость и хладнокровие в бою”, а тем временем он уже солдат. Солдат и поэт – это в нем сплелось крепко, уже не расцепить…

Пять человек на сцене, как последний рубеж, уже заплаканы лица, руки по локоть в крови. Один из них вспоминает, что “раненый лежал в пыли” и артиллерийские залпы уже не различить от ночных кошмаров. Другой – “леса, деревни, в палисадниках рябину, под солнцем поле спелого овса” и ярче прочего “матери натруженную спину”. А третий уже ничего не слышит, в ушах рев крови и мечты о доме. Вместо взрывов он услышал “дробный стук колес, крик петуха на просмоленной крыше… жужжанье ос и раздольный звон бубенчиков”.

Две женщины. Одна говорит, что в 1942 с неба “глядит голодная луна”, от голода дети забывают игрушки и книги. Вторая вспоминает, что библиотеки менялись на хлеб, а тот, промерзший, прежде чем есть, приходилось отогревать в ладошках.

18 мая Яшин получает аттестат об окончании Литературного института. А три солдата говорят, что война им – Книга Книг, и прочитавшим ее не стоит “жалеть о недочитанном”. Второй отвечает, что те, кто слышат стрекот пулемета и остался в живых, достойны зависти поэта.

И эта победа… - говорит третий, – “как самое великое творенье, пойдет в века, переживет века…”

8 февраля 1943 года Яшин выступает в детском доме для детей, потерявших родителей на войне.

И теперь уже на сцене три могилы. Всеволода Багрицкого, что умер “за тридевять земель от Москвы, завернувшись в серую шинель”. Николая Отрады, похороненного под березой “с записною книжкою в руке”. И Павла Когана.

А за этими тремя – огромное количество других мертвых. Сохранивших имена, потерявших их – неизвестно.

Вся сцена – как огромная братская могила. И без крестов “спят без пробуждения” бойцы, большинству из которых всего лишь по двадцать лет.

Действие четвертое

17 апреля 1945 года впервые собираются поэты и композиторы, готовятся к работе над песнями ко Дню Победы.

И тут же история Евгения Винокурова, которому темы для песен “подсказали ноги, уставшие в походах от дорог”. И они жили в нем все это время, ползали вместе с ним “по-пластунски” по осенней мерзлоте, пересекали “черные поля”, уставали в дорогах…

7 мая 1945 года последний выстрел грянул по рейхстагу. И под праздничные песни была поставлена “точка в летопись войны’

9 мая. 65 лет назад.

За нашими спинами армия, впереди победа. 8 европейских столиц взяты.

Варшава
Бухарест
София
Будапешт
Белград
Прага
Вена
Берлин!

Прошлое остается прошлому, настоящее настоящему, маршевым шагом мы идем по сцене, улыбки, цветы.

Всех мертвым – помним. Всех выживших – помним.

Занавес за спиной отсекает ужасную войну. Впереди день Великой Победы!

Роли исполняли:
Яшин: Григорий Шувалов
Мертвый солдат: Валентин Стогоненко
Вдова: Ксения Кокорева
Солдат 1: Илья Анискин
Солдат 2: Георгий Велигорский
Женщина 1: Екатерина Ратникова
Женщина 2: Алена Яковлева
Девочка: Мария Яковлева
Режиссер – постановщик: поэт Галина Дубинина

Анискин Илья, 2 к./д.о